Товарищ Мадонна.
(интервью Дэнни ЭККЛСТОНА, английского журналиста)
Господи Иисусе, вы только посмотрите, кто пришел.
Это же Мадонна. Она постриглась, покрасилась,
стала добропорядочной христианкой. Она знает,
чем отличается кетамин от амфетамина, и делает
пластинки, от которых становятся на уши даже самые
кислотные ди-джеи. Короче, она хорошая, любите ее.
Прошлый год выдался для Мадонны умеренно жарким. Она смастерила альбом и
произвела на свет дитятю по имени Лурдес. Пресса от нее почти что отстала.
Светская хроника встрепенулась было, когда госпожа Чикконе несколько раз
вызывала на дом знаменитого и безумно высокооплачиваемого собачьего психиатра
Шелби Мэрлок, но ненадолго. Пресс-служба распространила исчерпывающее
официальное разъяснение, согласно которому врачеватель зверских душ был
приглашен, дабы устранить психологический дискомфорт, возникший между крошкой
Лурдес и Мадонниной чихуа-хуа Чикитой, и все успокоилось. Поговаривали, что она
собирается переселиться в Англию, но слухи так и остались слухами. В результате
мне пришлось ехать к ней самому.
В уже упомянутой выше пресс-службе, укомплектованной, к слову сказать,
исключительно представителями сексуальных меньшинств ("Да, мы тут все такие ,-
проворковал в трубку пресс-атташе Дэйл Жак,- и все потому, что мы клево звучим
по телефону".), мена снабдили уймой как полезной, так и абсолютно никчемной
информации. Например, я узнал, что любимой едой Мадонны является некое мясо
"кобе" - японское блюдо, представляющее из себя жареные кусочки телят, которых в
течение всей их короткой жизни поили исключительно пивом и ежедневно подвергали
особому массажу. Вот оно как. А я-то, наивный, надеялся, что она соблазнится
рождественским пудингом, который мне с большим трудом удалось переправить через
границу (доблестные американские таможенники дали добро на ввоз коллективного
плода кулинарного творчества нашей редакции лишь после тщательной проверки его
на наличие взрывчатки, наркотиков и бешеной британской говядины). Впрочем, вот и
она сама:
- Ух ты халявное чаепитие намечается. Будем лопать, пока дают.
Ей скоро сорок. У нее большие ловкие руки, памятные всем по нелепому крупному
плану на конверте пластинки "Like A Prayer".
Оранжевые кудри имеют живописно спутанный и даже слегка непромытый вид,
достигаемый, как известно, путем дорогостоящих парикмахерских ухищрений и
доступный в наше нелегкое время немногим. Родинки над верхней губой и след
простыл, вероятно, не без участия скальпеля хирурга. Врочем, когда она начинает
перемещаться в пространестве, понимаешь, что все в порядке. Это действительно
Мадонна.
- А где же охрана?
- Какая охрана... У меня здесь даже шофера нет. Сама вожу машину. Лос-Анджелес -
это, наверное, самый скучный город на свете. Здесь почти ничего не происходит,
зато гораздо меньше бульварных репортеров. Пожалуй, это единственное место, где
меня почти никто не донимает. Многие люди, жиыущие здесь, так или иначе связаны
с шоу-бизнесом, и потому они не начинают визжать как недорезанные, столкнувшись
со знаменитостью в магазине.
- На протяжении последних двух лет вы частенько наведывались в Лондон. Как он
вам?
- Я совсем недавно ездила туда. Думала, что после истории с Дианой желтая
пресса стала вести себя поприличнее, и поэтому наивно сняла себе квартирку в
Челси. Первые несколько дней меня действительно никто не торогал. То-то радости
было... И только потом до меня дошло, что они просто не знали, что я приехала. А
как узнали, раструбили об этом на весь город, и у меня тут же под окнами
собралась толпа фэнов. Я сразу же пожалела, что не остановилась, как обычно, в
гостиннице: там бы у меня, по крайней мере, был бы номер на сто каком-нибудт
этаже и я не слышала бы воплей у себя под окнами. Но на самом деле, я очень
люблю Лондон и с удовольствием поселилась бы там, но боюсь, что мне не под силу
будет совладать с тамошней прессой. Пресса у них о-го-го какая... Хуже, чем в
Нью-Йорке. В Нью-Йорке выдаются деньки, когда все журналисты заняты кем-то
другим и можно перевести дух. А вот в Лондоне таких деньков не бывает.
- Однако после гибели принцессы Уэльской был момент, когда, казалось, что все
изменилось, что этому всему наступил конец.
- Да, конечно, мне тоже так показалось. Но, как видите, не изменилось ровным
счетом ничего.
- Согласитесь, что судьба Дианы чем-то напоминает вашу роль в "Эвите". Женщина,
становится иконой, которую открыто ненавидели одни слои общества и обожествляли
другие...
- Тут действительно можно провести массу парралелей. С одной стороны, Диане
крепко доставалось от общества: многие были возмущены ее поведением, ее
постоянно шпыряла пресса... А когда она умерла, вдруг стало понятно, как сильно
и искренне ее любили. Полагаю, это означает, что голос ненависти громче голоса
любви. Понимаете, о чем я? Очень многие действительно любили и поддерживали
Диану, но они не бегали по улицам и не орали об этом.
- Может быть, виной тому пресловутая британская чопорность? Нас частенько
обвиняют в том, что мы такие все из себя непрошибаемые и совсем не умеем...
- ... выражать свои чувства?
- Ну да. То есть нет. Ну, не знаю, лично мне так не кажется. Действительно,
среди англичан встречаются люди, которых все время хочется хорошенько
встряхнуть. Но лондонская молодожь сейчас просто изумительна: взять хотя бы
Стеллу Маккартни, с которой мы очень дружим.
- Первая песня на вашем новом диске начинается словами "Я славу на любовь
сменяла / Без колебаний". Вы довольно-таки безразличны к славе и к тому, какой
ценой ее добиваются. Создается впечатление, что вы не совсем уверены в том,
стоила ли игра свеч.
- Что до безразличия, то вы абсолютно правы. Я не собираюсь сидеть тут и
плакаться, рассказывать, какая я бедная-несчастная и как слава меня замучила.
Однако это действительно достаточно тяжкий крест. Я вряд ли соглашусь сменить
свою судьбу на чью-то другую, мне слишком многое было даровано, но быть
знаменитой - это экстаз на грани мучения. с одной стороны, ты получаешь
невероятные возможности: можешь встречаться с людьми, которых никогда бы не
встретила в обычной жизни, и испытывать то, что не дано другим. Однако тебе
приходится расстаться с такой вещью, как частная жизнь: мне потребовались многие
годы, для того, чтобы понять, что признание, популярность, кайф от сознания
того, что тебя обожает миллион человек, не в состоянии заменить настоящую
любовь. Впрочем, если вам неприменно нужен заменитель, то слава - лучший из них.
- Там есть еще такие строчки: "Я многих любила / Желавших погреться в лучах моей
славы". Осознание этого далось вам тяжело? И, если уж на то пошло, был ли у этих
мужчин выбор?
- Ну, я думаю, преувеличением будет сказать, что их во мне привлекал
исключительно мой звездный статус. Однако, что называется, не без этого. Власть
и слава - это, пожалуй, самые сильные из существующих на свете возбуждающих
стредств.
- Эти люди вас разочаровывали?
- Ничуть.
- В свое время вы сказали, что самое сильное возбуждающее средство - это когда
тебя отвергают.
Ага, и это тоже.
- Похоже, вам требуется много различных возбуждяющих средств.
- Как и всякому другому человеку. Я ведь говорю не только за себя, а в той или
иной степени выражаю общие чаяния. А начет того, когда тебя отвергают... Разве
найдется на свете человек, который не хочет обладать тем, что ему в принципе
недоступно? Все хотят этого. В какой-то краткий момент это начинает напоминать
безумие: ты становишся одержими этим желанием, и больше ничего тебе не хочется.
А потом ты просыпаешься, приходишь в себя, раскладывешь все по полочкам и
продолжаешь жить, как жил раньше.
- Насколько сильно удручает понимание того, что вам, похоже, так и не удастся
найти... ну, скажем так, родственную душу?
- Порой это очень сильно давило на меня. Если хорошенько подумать: то, чем я
занимаюсь, какой образ жизни я веду, - все это вряд ли покажется привлекательным
нормальному человеку, который не хочет прославиться за мой счет. Я - сложный
человек, с огромным жизненным опытом, и поэтому лишь большой смельчак отважится
на длительные отношения со мной. Иногда мне кажется, что такой человек никогда
не появится. И чем больше я размышляю, тем больше склоняюсь к этой мысли. Ладно,
будем считать, что я ничего этого не говорила.
- В песне "Nothing Really Matters", если я ее правильно понял, речь идет о
Лурдес. Вы пытаетесь сказать, что она - ваша первая настоящая и бескорыстная
любовь?
- Она действительно бескотыстна. Лурдес ведь не знает, что я знаменитость и
зарабатываю кучу денег. Она понятия об этом не имеет. Это такая безусловная
любовь, с какой мне прежде никогда не приходилось сталкиваться, поскольку сама я
росла без матери (Чикконе старшая умерла от рака груди, когда ее дочери было
пять лет). Ну, конечно, у меня был папа, но я думаю, что материнская любовь -
это что-то иное, ни с чем не сравнимое и ничем не заменимое. На меня она
оказывает удивительное воздействие. Думаю, что всякий, у кого есть дети, меня
поймет. Человек, у которого есть ребенок, просто обязан взглянуть на себя со
стороны, он не может просто сидеть и жалеть себя или ныть на счет того, что его
никто не понимает и все используют. Вообще, я начала глядеть на мир под совсем
другим углом.
- А под каким углом глядит на мир Лурдес?
- Она со всеми целуется. С собаками, с детьми, со взрослыми. Она выучила два
слова: "собака" и "нет". Причем "нет" у нее выходит особенно убедительно.
Для женщины, прекрасно знающей, что каждый говорящий с ней мужчина почти
наверняка видел ее голой, Мадонна держится недурно. И правильно делает. В конце
концов, никто не заставлял ее писать, а затем выпускать немереным тиражом книжку
"SEX" с подробным описанием того, когда, как и с кем. Возможно, нам вовсе не
обязательно было знать все эти трогательные подробности, но мы, так или иначе,
эту книжку читали или хотя бы глядели картинки. Ее представления о том, что
можно и чего нельзя делать достоянием общественности, весьма... своеобразны.
Однако, как ни странно, предельная, а порой и запредельная откровенность Мадонны
порождает ощущение странной отчужденности.
- Вы ходили к психоаналитику?
- Да.
- А сейчас ходите?
- Хожу.
- Вам это по-прежнему необходимо?
- Порой мне кажется, что все это уже не нужно, что мы топчемся на одном месте,
бродим одними и теми же уже сотни раз хожеными путями. А потом вдруг будто
лампочка над головой вспыхнула, и я начинаю вспоминать. Я же не говорю, что хожу
на сеансы регулярно. Когда чувствую в этом потребность, тогдя и хожу.
- Это, наверно, безумно дорого.
- Не говорите. В этом городе адвокаты и психоаналитики заколачивают бешеные
деньги. Настолько большие, что я подумываю о смене профессии.
- А что вам удалось вспомнить?
- Кучу всяких мелочей из раннего детства, всего не упомнишь... Как я засыпала
между отцом и мамой... как отец красил забор, а я проходила мимо и попала ногой
в банку с краской... как обожгла палец о прикуриватель, потому что решила
проверить, действительно ли там так горячо, как сказал мне отец...
- Стало быть, на протяжении всей остальной жизни вы продолжали совать палец в
огонь, чтобы проверить, насколько он горяч?
- Ну да... Я как сейчас помню - папа все повторял мне: "Смотри, как там горячо!
Видишь, как светиться? Ни в коем случае не суй туда пальчик". И сунула. К слову
сказать, особого восторга у окружающих моя пытливость не вызывала. Как не
вызывает и сейчас, ха-ха.
- За минувшие годы о вас было написано несусветное колличество гадостей. Какая
из них была самой обидной?
- Пожалуй, предположение, что я завела ребенка, чтобы привлечь к себе внимание.
Это безумно глупо и нелепо. Даже обсуждать не хочется.
- А как насчет того, что Карлос Леон был для вас не возлюбленным, а чем-то вроде
донора спермы?
- Думаю, что для него эти инсинуации были обиднее, чем для меня. Все дело в том,
что пресса настолько разложила меня по полочкам, что отказывает мне в самых
нормальных человеческих желаниях. Они не оставляют за мной право влюбиться,
захотеть ребенка и все время пытаются разглядеть за моими поступками какой-то
расчет. Впрочем, меня это не сильно тревожит, поскольку у меня есть моя
изумительная крошка, а у них нет ничего, даже отдаленно похожего.
- Вы хотите сказать, что не пытались откупиться от Карлоса, чтобы он держался от
вашего ребенка подальше?
- Конечно, же нет. Сейчас, например, он с нею. И вообще, она растет образцовой
папенькиной дочкой.
- Вам не бывает неловко, когда вы глядите на обложки своих старых альбомов?
- Что поделаешь, они - картография мой жизни. Хотя, порой я гляжу на свои старые
фотографии и думаю: "Господи, почему меня никто не арестовал, не заковал в
наручники и не объяснил, что нельзя так зачесывать волосы?!"
- Что вы считаете своей самой большой ошибкой с точки зрения имиджа?
- Все ошибки в той или иной степени ужасны. Хотя многое зависит от
господствующей в настоящий момент моды. Сейчас, например, все топчут 80-е. А я
считаю, что они были страсть как хороши. И, думаю, например, Бой Джордж со мной
согласится.
- 80-е были эдаким непритязательным десятилетием, создавалось впечатление, что
никому ничего не нужно. Разговоры ни о чем, пластмассовая музыка, кокаин...
- Ну да! А сейчас что изменилось? Да ровным счетом ничего. Сейчас все балдеют от
70-х: музыканты, модельеры все по уши залезли в 70-е и сидят там, жутко собой
довольные. Однако по мере того, как временной разрыв между нами и 80-ми будет
увеличиваться, мы их оценим.
- В 79-м году вы стучали на барабанах в нью-йорксом "Брэкфаст-клубе".
Приходилось ли вам бывать в легендарной студии №54?
- Ух ты... Сейчас, как вспомнишь, дух захватывает. Сколько лет прошло... Это
классная эпоха, и клуб был классный, и люди... Я, правда, немного препозднилась,
так что не застала самых легендарных старичков, вроди Энди Уорхола, Стерлина
Сент-Жака, Лайзы Минелли... Но все равно тогда дыло здорово.
- Ваша музыка так или иначе сводится к превращению танцпола в некий магический
круг...
- А так оно и есть, это действительно во многом магическое место, по крайней
мере, для меня. До того, как запеть, я мечтала стать танцовщицей, и по сей день,
танцуя, я испытываю ни с чем не сравнимое ощущение свободы. Танцпол
действительно волшебное место... даже если ты не глотаешь "экстази".
- К слову сказать, не исключено, что многие будут глотать "экстази" под "Ray OF
Light".
- "Экстази" уже сто лет, как присутствует на клубной сцене. Когда я была
маленькая и ходила на дискотеки, там уже было полным-полно "экстази"... Если уж
на то пошло, то "экстази" - это вчерашний день. Сейчас наркотиком №1 стал
кетамин.
- Фильм "В постели с Мадонной" критика в свое время стерла в порошок, однако
никто не оспаривал уникальность проделанного вами опыта? В этом фильме не было
ни капли страха показаться...
- Непривлекательно?
- Скорее самовлюбленной.
- А, это вы опять про мой пресловутый нарциссизм...
- И про это тоже. Создается впечатление, что вам было абсолютно все равно, кто
станет смотреть картину.
- А какой смысл делать документальное кино, если ты не собираешься показывать
главных персонажей с разных сторон? В этом же весь смысл документалистики,
верно? Взглянем правде в глаза: если уж делать кино про меня и мой образ
жизни... называйте его как хотите... ну, постоянные разъезды и все такое, то
нужно показывать все. В том числе и то, на что вы намекаете. Это своего рода
срез жизни. В фильме мы показали дух того времени, безумие сценических
выступлений, а так же то, как у самых нормальных людей начинает ехать крыша,
стоит им немного попутешествовать в компании психов. Но ведь даже в
художественном, придуманном кино бывает трудно сопереживать совсем уж идеальным,
стерильным героям - сердцу гораздо ближе те, чьи придури и странности мы видим
на экране.
- Вот как раз придурей со странностями в фильме было явно через край.
- А по-моему, в самый раз. Когда я сейчас пересматриваю это кино, я думаю: "Вот
ведь поганка, вот выпендрежница!", однако жгучий стыд и праведный ужас меня
отчего-то не охватывают. Я действительно была такой, как показано в фильме, но с
тех пор минуло довольно много лет, и я сильно повзрослела.
- На что похожи теперешние поклонники Мадонны?
- Понятия не имею.
- Лучшая пластинка Мадонны?
- Пожалуй, "Like a Prayer". Хотя у меня самой душа лежит к "Bedtime Stories".
По-моему в нее мало кто по-настоящему въехал.
- Она была лучше, чем "Erotica", хотя бы тем, что не претендовала на
концептуальность.
- И то верно. Если уж говорить про "Erotica" то там я явно ухватила гораздо
больше, чем была в состоянии прожевать. На "Bedtime Stories" был слхранен тот же
душевный настрой, но сами песни вышли гораздо лучше. Потому я и люблю эту
пластинку.
- На новом альбоме все - от дизайна до названий и текстов песен - преобладает
тема воды. Это случайно?
- Вода ведь исцеляет, верно? На ней основан и обряд крещения. Погружаясь в ванну
или море, мы чувствуем себя очищенными, обновленными, способными начать все
сначала. Что-то подобное сейчас происходит в моей жизни, и вполне естественно,
что я пытаюсь как-то расширить свои ощущения через музыку.
- Погрудение в воду символизирует также и искупление грехов. Почему эта тема так
беспокоит вас? Неужто так много причин каяться?
- Я не зацикливаюсь на себе. В каком то смысле я побуждаю других тоже искать
искупления. Если уж на то пошло, то это напрямую связано с тем, что творится в
мире.
- Например?
- Ну-у... Не считая зимней коллекции Галлиано... (иронизирует). Вообще-то меня
многое тревожит. Наверно, больше всего - нынешняя мода на негативизм. Люди с
такой злобой и завистью реагируют на чужой успех... Раньше общение между людьми
было куда более естественным и плодотворным. Мы живем в каком-то
быстрорастворимом обществе, где многие пропроcту лишены элементарной возможности
хоть как-то проявить себя.
- Почему это начало волновать вас именно сейчас?
- Не исключено, что такие же страсти творились на свете всегда, просто раньше я
их не замечала. Но мне кажется, что к тонцу тысячелетия все начинает
обостряться. С одной стороны, многие заняты поисками каких-то духовных
ориентиров, многие пытаются разобраться в смысле жизни, вместо того, чтобы
просто зашибать деньгу и развлекаться. А с другой стороны, порой посмотришь
вокруг, и такое чувство, будто все время читаешь газету, где пишут про детей,
убивающих друг друга, или родителей, убивающих детей.
- А в безысходную тоску от таких мыслей впадать не приходилось?
- Зра-а-асьте! Нашли чего спрашивать. Да я ведь сама по себе - одна большая
безысходная тоска! Да вы только почитайте мои тексты! Раньше я впадала в тоску с
завидным постоянством, и выручал меня лишь какой-то удивительно эффективный
встроенный в организм спасательный механизм. Как бы худо мне не было, он не
давал мне окончательно потерять надежду. Я и по сей день периодически забавы
ради погружаюсь в меланхолию.
- А боретесь с ней как?
- По-разному. Иногда усаживаюсь сочинять, иногда стараюсь оказаться среди людей,
которые, я знаю, смогут мне помочь. Чаще всего это моя дочка или близкие друзья,
которые быстренько растолкуют мне, какая я милая, и велят немедленно прекратить.
Две недели спустя Мадонна позвонила мне в Лондон. Нежданный дождик прервал
съемки клипа к самой душещипательной песне альбома - "Frozen", она улучила
минутку, чтобы дать мне пару руководящих указаний. На следующий день я должен
был встречаться с золотым мальчиком британской дэнс-культуры Уильямом Орбитом,
делавшим оранжировки к "Ray Of Light" ("всю эту эмбиент-трипхоповую хренотень
через пень-колоду", как выразилась сама Мадонна).
- Знаю, что он тебе скажет. Он скажет, что я хуже любого бригадира. Что меня
хлебом не корми, дай кого-нибудь помучить.
Орбит, к слову сказать, действительно жаловался на Мадонну. В частности,
припомнил фразу, брошеную ему, когда он на исходе рабочего дня попытался
незаметно уползти домой: "Выспишся на том свете". Зато потом назвала великим
продюссером. Впрочем, это будет потом, а пока я принимаюсь лихорадочно
выспрашивать все недостпрошенное в Лос-Анджелесе.
- Злые языки поговаривают, что вы не поете, а ритмично попискиваете. К
последнему альбому это вряд ли относится.
- Если уж на то пошло, то по-настоящему петь я научилась во время работы над
"Эвитой". Перед записью звуковой дорожки ко мне приставили педегога, который
достаточно долго меня натаскивал. Нежданно-негаданно я обнаружила, что пользуюсь
лишь малой толикой своих вокальных возможностей. И, похоже, это открытие пошло
мне на пользу.
- А как насчет барабанов? Вид ударной установки все еще вызывает какие-то
эмоции?
- Ну да, кое-какие тайные желания все еще снедают меня. Совсем недавно, не то в
ресторане каком-то, не то в гостинничном холле, услышала оркестрик и еле
сдердалась, чтоб не полезть с советами к ударнику, который безбожно лажал. Кто
знает, может быть, в один прекрасны день... А пока я регулярно задерживаюсь в
студии после репетиций. Представьте себе: ни души вокруг, только уборщик со
шваброй мотыляется... И я сижу себе, колочу по бочкам.
- В последнее время вы куда меньше шокируете, от вас давно уже перестали
шарахаться. Это просто так получилось или причиной - те серьезные внутренние
перемены, о которых мы говорили?
- А может статься, что просто шокировать больше нечем...
- Да ведь в этом и нет нужды. Вы и так победили.
- Да, пожалуй, так оно и есть. Похоже, что посреди всего этого бардака мне все
же удалось сформулировать да еще донести до кого-то пару ясных и позитивных
мыслей. Если это так, то я действительно победила. Хотя, если уж зашла речь об
этом, то не такое уж развеселое дело - быть первопроходцем. Ты становишься
мишенью для чужой злобы, и всякий стремиться отыграться на тебе за свои
собственные страхи. Приходится все время защищаться, и, надо сказать, для меня
это было недурной школой. Дело в том, что, когда общество тебя недолюбливает,
когда все настроены против тебя, появляется уникальная возможность быть по-
настоящему свободной, делать то, что тебе хочется, ни на минуту не отвлекаясь на
то, чтобы кому-то понравиться. Давайте посмотрим правде в глаза: люди только-
только свыклись с тем, что я делала десять лет назад. Общество становится более
открытым и терпимым. Хотя бы тот факт, что гомосексуалистам уже нет нужды все
время отстаивать свое право на существование, уже говорит о многом - ведь совсем
недавно все было иначе. Мы проделали немалый путь и здорово изменились. Ко мне
это относится в первую очередь.
- А хоть какие-то нереализованные амбиции, помимо барабанов, остались?
- Хочу научиться рисовать. Меня привлекает сам процесс, и я прямо-таки
благоговею перед людьми, которые это по-настоящему умеют. Мне говорят, что нужно
попробовать, а я все никак не решаюсь: вдруг лажа получится?
Щелк. И Мадонны нет, будто и не было никогда.
Ах да, на тот случай, если кому-то не дает покоя судьба рождественского пудинга,
спешу сообщить: он был съеден решительно и без остатка.
статья из журнала Ровесник, август 1998.
перевод с английского
Роман Волобуев
|
